Зубоскал обернулся, чтобы убедится, идет ли за ним пограничный патруль. Конечно идет, куда он денется из подводной лодки, название которой голод? Верно, господа хорошие проголодались, пока покорно шлялись вдоль и поперек грозовых угодий, после этакого и поесть не грех. Впрочем, когда ныне всем верховодит Вдохновение, устои, быть может, поменялись, и их отправят на охоту. Или же, снова в патруль. Короче говоря, к черту их пошлют.
Первое, что он почувствовал — это запах крови. Резкий и несколько раздражающий тем фактом, что стекает холодной струей вниз по лапе, о, это очень бы понравилось вампирам из тех бредовых историй. Помнится, они зависят от этой алой жидкости, жаждут ее, как бешеные волки и скитаются по лесам, ища невинную жертву. Помнится, минут этак десять назад он сам окунал свою пасть в красное лакомство фантастических существ, и, сказать, на вкус она неплоха, чертовски неплоха.
Лагерь стих, толи от увиденных ран, толи милых грозовых котиков и вовсе здесь не наблюдалось. Может, они спят, может, они охотятся, может, они и вовсе погибли от чумы — какая разница? Главное: он нутром чувствовал присутствие предводительницы, как то было бы ни странно. В последнее время, глашатай редко посещал главную поляну, запахи на ней стали непривычны, Зубоскал перестал узнавать когда-то родных соплеменников, все глубже погружаясь в битвы и воровато озираясь по сторонам, проходя мимо воинских палаток, будто чужой. Были времена, когда он чувствовал свое могущество и силу, когда он был полон юного энтузиазма и необузданной смелости. Полуразложившиеся такие воспоминания, отдающие тухлятиной. Или он только себя накручивает, ибо не было сладковатого душка, что исходит от гниющих тел? И все же, другой запах присутствовал, так называемый, трупный. Холодный и безвкусный, он сводил Зубоскала с ума, заставлял думать о прошедших мгновениях пограничной стычки, казалось бы, такой обыденной...
Хотя, если подумать, он все еще может пнуть того или иного засранца, особенно, если ему повезет довести кота до белого каления. Но это все не то, он, конечно, уже давно понял, что пора переключится на концентрацию силы посредством ненависти, повторять про себя, словно заклинание «ненавижу, ненавижу, ненавижу» и вот она, лиловая вспышка гнева, что порождает ярость в сердце, а затем переходит в клыки и когти. Похоже, вот чем глашатай руководствовался в том маленьком инциденте. 
- Недурно для начала, - внутри заскрипело, словно мозг превратился в школьную доску, а некто сволочной натуры начал водить по ней своими длинными когтями. Неприятный голос, очень неприятный, Зубоскал было хотел выпроводить его из своей головы, как не раз проделывала Вдохновение Звёзд с грозовыми оруженосцами, чем он то хуже?
- Обидно наблюдать за твоими проколами, - колкий вопрос «а кто ты, мать твою, такой?» едва ли не сорвался с непослушных уст, а в душонке начало закипать раздражение — голос оскорбленного самолюбия.
- Опустим знакомство, я - твой новый наставник и ты должен меня уважать, - черт, почти взорвался, почти получилось освежить ту вспышку гнева, но, увы, она потухла, как и взгляд, поймавший внимательно рассматривающие его отрядец щелки - Вдохновение явилась, как всегда холодна и неприступна, а ведь он мог бы ее отыметь и уйти, отставив напыщенную дуру в одиночестве. Зубоскалу пришлось захлопнуть рот, словно так называемый неизвестного происхождения «наставник» зашил ему пасть белыми нитками, взятыми из савана смерти.
Он часто-часто заморгал, пытаясь прогнать сон. Аннет, глашатай не спал, ибо вот она, вся из себя Вдохновение Звёзд, осуждающе блещет глазами. Так и хотелось врезать по этой наглой морде, однако нельзя.
Из-за того, что кто-то однажды сказал, что бить кошек нехорошо? - насмешливо спросил голос, словно гипнотизируя, - боишься, что тебя наругают и отправят менять подстилки старейшинам, как жалкого ученика? Внезапно Зубоскал и вправду почувствовал себя неразумным, мелким нашкодившим оруженосцем, ожидающим наказания. Чувство, надо отметить, не из приятных.

Внимательно, с лап до головы оглядев ее, он отметил, что выглядит по меньшей мере жалко. Если Вдохновение намеревалась вызвать всеобщее, но немое осмеяние, у нее, такой стервозной натуры, выходило это как нельзя хорошо. Впрочем, нотки ярости все же прокрадывались сквозь деланно непроницаемую маску хладнокровия, он было почувствовал ее искушение хорошенько потрепать уши глашатая. Хотя, уже бывшего глашатая. Зубоскал подметил, что в основном он уделял внимание собственным размышлениям, отрекаясь от пафосных речей без пяти минут единственной правительницы всея Грозового племени. Ощущение старости и безысходности накатилось мгновенно, подобно голодным падальщикам-стервятникам, учуявшим мертвую тушку. Он бросил первый уставший взгляд на кошку, второй, словно пытался найти хоть малейшую причину ее виновности в содеянном. К превеликому сожалению, такового не нашлось, изгнанник, да, теперь его окрестят именно так, сел. От чего-то, своей вины кот не ощущал и вовсе, ибо рано или поздно мы все начинаем убивать. Если не целиком, то какие-то важные части душ окружающих точно. Убивать себе подобных — это нормально, только как объяснить это им, которые живут моральными нормами и до мозга косей уверены, что Зубоскал — ничтожество в кошачьей шкуре? И не важно, как воспримет его уход племя, даже не важно, кто будет следующим глашатаем. Кота интересовал один вопрос: порождение ли Сумрачного леса гостевало в его сознании, или это нечто из вне? Странно, конечно, что его не волнует изгнание из когда-то родного племени, странно, но каждому свое.
Тогда еще ему, Зубастику, было спокойно, правильно с ними. Он рос, как и положено, уважая старших, превознося предводителей и чтя Воинский Закон. Затем он рос, становился Оскалом, и все первозданные правила казались настоящими, ибо именно они создавали и оберегали счастливое детство. До тех пор, пока тебя не возьмут в моральные рамки, не научат, что надо сдерживать свою любовь к яркому миру. И он выцветает, бледнеет до тех пор, пока ты не перестанешь видеть дальше своего лагеря, пока тебя не научат убивать. И Оскал учился, проигрывал, учился и снова проигрывал. Кот постоянно находился в зоне изъянов, а в чем была вина? Верно, он когда-то кого-то убил. И сейчас история возобновляется, как скучное кино, смысл которого уловить очень трудно. Единственное, что, пожалуй, было впечатляющим, так это посвящение в глашатаи. А кем он был до повышения? Сразу то и не ответишь. Легче сказать, кем он не был. Взрослым. На протяжении всей жизни Зубоскал жил грезами, был себе на уме, как котенок. И доселе он им оставался. А сейчас он предстал перед законом, кончились игры. Теперь он должен ответить за то, что всегда видел мир наоборот.
Снова усталый взгляд. Прибавилась, правда, отчужденность. Ледяная Леди, а коротко ЛЛ, уже оповестила весь лагерь о произошедшем, ха, как будто бы без нее никто не догадается. Слухи расползаются быстро, а все от чего? Никто и никогда не сможет держать язык за зубами, даже тот же Зубоскал. Поддаться искушению растрепать что-то очень легко.
- Не думай, что ты окажешься безнаказанным, нет! - как-то странно это прозвучало, кот гадал, что же значило это «не окажешься безнаказанным». Неужели она жалеет, что теряет Зубоскала, как воина и помощника? Навряд ли, он бы некогда в это не поверил.
Последующая усмешка была явно лишней, но, может, тем самым она хотела показать, что ей плевать на изгнание? Или же здесь кроются нотки злорадства?
Он вспомнил.
Я твой новый наставник и ты должен меня уважать. - коронная фраза, открывающая день откровений. Если Вдохновение намеревается показать свои силу и гнусный язык, то, опять же, и тут она преуспевает. А из ее последующих речей Зубоскал вынес еще кое-что. Госпожа ненавидит, презирает одиночек. Да начала неплохо.
Представление напоминало ему церемонию посвящения. Они забирают твое имя, дают новое. Изгнанник. К этому ли ты стремился тогда, в детстве? Зубоскал покорно склонил голову, рассматривая камешки под лапами.
Посмертный приговор окончателен, - прошипел голос.